Дворянству при Екатерине жилось вольготно. Гвардейцы были поглощены балами и спектаклями, находились по уши в долгах. Жить по средствам считалось неприличным. Последние годы Екатерины ознаменовались страшной коррупцией. Дела решались по милости ее юного фаворита Платона Зубова. Отец всемогущего Платона открыто торговал его протекциями.
Павел поставил целью восстановить порядок и выколотить «екатерининский дух» — «дух своеволия, изнеженности и разврата». Указы посыпались как горох; император стремился лично решать самые мелкие дела. Кончилась спокойная жизнь чиновников. Царь приступал к работе в шесть утра, рабочий день в учреждениях стал начинаться часом ранее. Орудием наведения порядка Павел избрал прокуратуру. Генерал-прокурору и его подчиненным надлежало строго следить за деятельностью административного аппарата. В Зимнем дворце устроили специальное окно, куда каждый мог бросить донос. Ключ от комнаты, куда попадали бумаги, был только у царя. Вскоре, однако, окно пришлось закрыть: в него стали бросать пасквили и карикатуры на самого Павла. Но злоупотребления, по отзывам современников, и впрямь уменьшились.
Император повел атаку на привилегии дворянства. Петр I установил, что военную службу дворяне, как и лица иных сословий, должны начинать рядовыми. При Елизавете дворяне нашли способ обойти это правило. Сыновей они записывали в полки еще в малолетстве, а к совершеннолетию, к началу действительной службы, им уже присваивались офицерские звания. Павел вызвал на смотр всех числившихся в полках. «За неявкой» недоросли были уволены.
«Жалованная грамота» дворянству перестала соблюдаться. Выход в отставку всячески затруднялся. Неслужилых дворян высылали из Петербурга. Губернские дворянские собрания были упразднены. С другой стороны, был учрежден «Вспомогательный банк для дворянства». Под залог имений он выдавал ссуды, позволяя тем самым помещикам погасить частные долги. Офицеров не дворянского происхождения увалили с военной службы, и велено было впредь представлять к офицерским чинам только дворян.
Положение крепостных император, наоборот, попытался облегчить. Их, впервые с 1741 г., стали приводить к присяге наряду с прочими сословиями. Было запрещено продавать крестьян без земли и дробя семьи. Верховная власть тем самым дала понять, что более не рассматривает крепостных как личную, безраздельную собственность помещиков. В манифесте, изданном 5 апреля 1797 г., в день коронации, Павел посоветовал помещикам не заставлять крестьян работать на барщине более трех дней в неделю и запретил отбывать ее по воскресеньям. Царская рекомендация была равносильна приказу, но на Украине она лишь ухудшила положение крестьян. Там барщина длилась два дня в неделю, теперь помещики стали ее увеличивать.
Средством восстановления военной дисциплины Павел избрал гатчинскую муштру, распространившуюся на всю армию. День-деньской войска проводили в экзерцициях, готовивших более к парадам, чем к боям. За ничтожные провинности офицеров сажали под арест, ссылали в дальние гарнизоны. Отправляясь на службу, офицеры клали за пазуху бумажник с деньгами — опала могла последовать внезапно. Введенные Павлом воинские уставы запретили офицерам залезать в долги. Впрочем, новые офицерские мундиры стоили 22 рубля, тогда как прежние — 120. Император заставил начальство заботиться о рядовых. Довольствие выдавалось точно в срок, командиры лишились возможности присваивать солдатское жалованье. Офицеры, терявшие солдат на учениях или марше, подвергались суровым наказаниям. Впервые солдаты получили теплую одежду: меховые жилеты, а главное, шинели. Впервые рядовых стали награждать: медалями и орденскими знаками. Впервые для них был установлен предельный срок службы: 25 лет.
Корона едва не миновала Павла. Это побудило его отменить указ Петра 1 о престолонаследии. Акт от 5 апреля 1797 г. установил прямое наследование трона. Престол должен был отныне автоматически переходить от отца к старшему сыну. Лишь при отсутствии у императора сыновей трон занимал его младший брат. Наследование по женской линии шло только при отсутствии мужского потомства.
Комплекс неполноценности, от которого не был свободен император, полуопала, в которой он находился при матери, требовали моральной компенсации. Павлу доставляло удовольствие внушать людям страх. Ежедневно, в санях или на коляске, он объезжал Петербург. При встрече с царем любой экипаж должен был остановиться. Кучера, форейторы, лакеи были обязаны снять шапки. Пассажиры, не исключая женщин и детей, должны были в любую погоду — мороз, снег, дождь, распутицу — выйти и отвесить государю глубокий поклон. Петербуржцы очень заботились о том, чтобы не повстречаться с императором. Завидев его, они бросались в соседние улицы или прятались в подворотни.
Павел чувствовал себя благородным рыцарем, призванным истребить порок, искоренить революционные заблуждения, установить справедливость и порядок. Но, при слабом характере императора, благие намерения оборачивались мелочным деспотизмом, вызывавшим не столько страх, сколько раздражение. Петербург при Павле стал превращаться в большую казарму. Контролировались въезд в столицу и выезд из нее. Жителям предписывалось время пробуждения, отхода ко сну и даже обеда (час дня). В восемь часов вечера, когда государь обычно ложился спать, в домах следовало тушить свечи. Освоившие конспирацию петербуржцы завешивали окна и закрывали ставни.
Значительно ужесточилась цензура, и она распространилась даже на моду. Были запрещены бакенбарды, опущенный на лоб «тупей» (взбитый хохол), жабо, синие женские сюртуки с красными воротниками и белыми юбками и т. д. Все эти проникшие из Франции модные штучки казались Павлу проявлениями революционного духа.
«Бестолковое, тиранское правление Павла тяготело над Россиею, — писал литератор Н. И. Греч, — надлежало остерегаться не преступления, не нарушения законов, не ошибки какой-либо, а только несчастия, слепого случая: тогда жили точно с таким чувством, как впоследствии во времена холеры. Прожили день — и слава Богу».